Тюльпаномания, предсказавшая бум криптовалют
Четыре века назад в Нидерландах случилась эпидемия тюльпаномании, детали которой были похожи на ажиотаж конца 2010-х вокруг криптовалют. Голландцы 17-го века «майнили» цветочные луковицы, инвестировали в фермы, использовали тюльпаны вместо денег, спекулировали ими на биржах, становились в одночасье богачами и теряли целые состояния.
Пик тюльпаномании пришёлся на несколько недель зимы 1636–1637 годов, а её окончание потрясло всю страну.
Тюльпан как инвестиция
В Европу тюльпаны попали из Ирана и Османской империи. Новинка быстро приглянулась европейским аристократам Франции, Англии и Германии. Они стали основными покупателями цветов. Например, одно время бытовала мода на украшение дамских декольте живыми тюльпанами.
Тюльпаны пытались выращивать по всей Центральной и Северной Европе, но лучшие условия сложились на приморских почвах Нидерландов. Голландцы освоили технологию, создав для тюльпанового бизнеса необходимую инфраструктуру. Из-за частых европейских войн в Голландии осело большое количество переселенцев, в числе которых оказались состоятельные ценители тюльпанов. Они привезли с собой луковицы из лучших на тот момент селекций. Тюльпаны стали для иммигрантов надёжными «дорожными чеками».
После этого количество и разнообразие сортов тюльпанов в стране резко увеличилось, а из редкости цветок превратился в ходовой товар и доходное вложение капитала. В Голландии тюльпаны заняли в общественном сознании место высшей ценности, наравне с золотом и драгоценными камнями. Но, в отличие от камней и драгметаллов, тюльпан можно было размножить.
Выгоднее всего было разводить редкие сорта. Однажды цветоводы обнаружили необычное явление «вирусной пестролепестности» тюльпанов. Ежегодно одна или две луковицы из сотни «перерождались» – цвета их лепестков смешивались в причудливом рисунке. По понятием того времени такие тюльпаны считались невероятно прекрасными.
Чтобы получить редкие сорта, приходилось увеличивать мощности и размеры ферм, поскольку не все «вирусные» тюльпаны выживали, а многие мутировали в своеобразных «уродцев». На продажу шли лишь самые крепкие и красивые.
Секрет «пестролепестности» был ещё тайной для голландцев. Им удалось лишь определить алгоритм ускорения добычи желанных луковиц: требовалось высаживать пёстрые тюльпаны рядом с простыми, в надежде на случайное «перерождение».
Цветоводство превратилось в азартную игру, в которую стали включаться все, кто имел клочок земли и несколько обычных луковиц. Олицетворением тюльпаномании стал красно-белый сорт «Semper Augustus» («Август навсегда»). Согласно сохранившимся легендам, его вывели во Франции и продали за бесценок в Голландию. Спустя десятилетие цена на этот тюльпан выросла до 30 тысяч гульденов. Но владелец сокровища всякий раз отказывался продать луковицы, хотя это была фантастическая сумма. Тысяча гульденов в те времена равнялась 10 кг серебра. Доход хорошего ремесленника не превышал 300 гульденов в год.
Искра, буря, безумие
Первые признаки тюльпаномании проявились в 1633 году в городке Хорн. Цены на тюльпаны в тот год подросли настолько, что один из жителей обменял свой каменный дом на три луковицы, а другой – предпочёл цветы целому фермерскому хозяйству. Стоимость недвижимости в каждой из сделок составляла не менее 500 гульденов.
Если раньше голландцы покупали луковицы за деньги, то теперь деньгами стали сами луковицы. Желанными невестами считались девушки, в приданое за которых давали луковицу «пёстролепесткового» сорта.
Вскоре от сделок купли-продажи наличного товара цветоводы перешли к фьючерсной торговле. Тюльпаны в Голландии цвели в апреле-мае, а в начале лета появлялись молодые луковицы, которые высаживались на новое место осенью. Торговля последними шла только летом, а в остальное время рынок замирал. Чтобы обойти эти ограничения, осенью 1634-го садовники стали торговать луковицами ещё «в земле» с обязательством передать их покупателю на следующее лето.
Через год рынок пошёл ещё дальше. В обороте появились сделки не с луковицами, а с контрактами на них. Спекулянты стали перепродавать друг другу расписки на поставку одних и тех же тюльпанов. Но получить прибыль можно было при условии, что летом перепроданная луковица выживет и все участники сделок выполнят свои обязательства. Выход хотя бы одного участника обрушивал всю цепочку. Для обеспечения сделок некоторые использовали нотариальное заверение и поручительства уважаемых граждан, иногда брался задаток, но чаще всего защитой служила «деловая этика» бюргеров.
В декабре 1634 года появилось очередное новшество – переход от торговли целыми луковицами к использованию условных единиц веса. Тюльпаны вытесняли наличные деньги и расчёты в долях стали удобнее.
Порог вхождения на рынок тюльпанов для новых участников был низким и количество желающих принять участие в торгах быстро росло. Летом 1636 года старую систему торговли через цветоводов и респектабельных любителей дополнили «народные» торги. К спекуляциям присоединились бедняки, желавшие быстро разбогатеть. Они объединялись в «клубы тюльпаноманов», по своему устройству пародировавших биржу. Торговали там не дорогими сортами, а простыми и заурядными.
Зимой 1636–1637 годов торги шли круглосуточно. Все сделки в «клубах» сопровождались обильным пьянством, влиявшим на поведение толпы. Покупатели «удостоверяли» подписанные контракты уплатой символических «денег на вино» (около трёх гульденов). Продавцы, чтобы привлечь покупателей на заведомо невыгодные контракты, платили покупателям «премию» – своеобразный кэшбек с многократно завышенной цены.
Часто покупатели заключали сделки именно ради «премии», не думая о последствиях. Никто не интересовался ни платёжеспособностью «партнёров», ни способностью их поставить товар.
С 1634 года по конец октября 1636 года цены на луковицы выросли втрое. Но в ноябре они упали в семь раз из-за известий о военных действиях в западногерманских княжествах. Голландцы потеряли доходный рынок сбыта. Немцы стали срочно «выходить в кэш», распродавая луковицы. Предложение редких тюльпанов в Голландии неожиданно выросло. Низкий уровень цен на реальные луковицы вызвал очередной ажиотаж вокруг необеспеченных тюльпановых контрактов.
Быстро заработать хотели и начинающие спекулянты, и богатые цветоводы. Цепочки фьючерсных контрактов превратились опционы. Цены на контракты вновь поползли вверх и теперь их уже ничего не сдерживало.
К 25 ноября цены превысили октябрьский максимум, в декабре выросли вдвое. К Рождеству индекс цен почти в 18 раз превысил ноябрьский минимум и продолжал расти в течение всего января 1637-го.
Бывали дни, когда одна и та же луковица перепродавалась десять раз, и каждая сделка приносила прибыль. Многие были искренне уверены, что цена на эти цветы будет расти вечно. Спекулянты потеряли чувство реальности. Они стали столь самоуверенны, что закладывали всё своё имущество, не задумываясь о потенциальных рисках.
Редкие сорта подорожали настолько, что оказались недосягаемы для большинства тюльпаноманов. Трейдеры сосредоточились на торговле «мусорными», обычными сортами. Фунт недорогого сорта «Switser» стоивший осенью ещё 60 гульденов, к началу февраля подорожал до 1500.
Глядя на это безумие, здравомыслящие цветоводы всё чаще стали высказывать мнение, что пузырь вот-вот лопнет и количество оптимистичных покупателей постепенно шло на убыль. 3 февраля в Харлеме провалился аукцион по продаже «мусорных» луковиц. Лишь один участник торгов согласился купить их по ценам на 15-35% ниже предыдущих торгов. Спекулянты растерялись, а на следующий день торговля в городе замерла.
5 февраля в Алкмаре на торги была выставлена коллекция луковиц, которой владел скончавшийся недавно успешный цветовод-спекулянт. Семеро детей покойного, помещённые в сиротский приют, смогли тайно выкопать драгоценные луковицы и высадить их в землю. Широко разрекламированные торги привлекли опытных и богатых ценителей. Всего на аукционе сиротам удалось получить заявок на 90 тысяч гульденов.
Эти новости ошеломили рынок. Сенсацией одновременно стали и запредельный рост цен на луковицы, и остановка торгов. Началась паническая распродажа. Люди поняли, что если сейчас не избавятся от «активов», то потом будет уже поздно. Через два дня рынки всех бирж Голландии обвалились окончательно, а сироты своих денег так и не увидели.
Конец игры
В феврале 1637 года цены на тюльпановые контракты упали в 20 раз. Многие торговцы оказались на грани разорения и отказывались исполнять контракты. В то время в Голландии такие поступки граничили с серьёзным преступлением, а банкротство навсегда делало голландца изгоем в обществе. В стране подобные люди находились на своеобразном положении «касты неприкасаемых»
Поначалу покупатели и продавцы пытались договориться в частном порядке и расторгнуть кабальные контракты с уплатой отступных, но лишь немногие дельцы смогли разойтись мирно. Власти смотрели на всё это неоднозначно: в разных городах закон вставал то на одну, то на другую сторону.
Неопределённость усугубила панику среди тюльпаноманов. Оказалось, что их бизнес был словно вне закона – никем не регулировался. Кругом распространялись памфлеты, прокламации и карикатуры, поносившие спекулянтов.
Спустя год в городе Харлем удалось выработать типовой рецепт урегулирования спора. Если продавец хотел возвратить долг, то покупатель-должник освобождался от любых обязательств после уплаты продавцу 3,5% от цены контракта. Условия оказались невыгодными для всех сторон, но именно поэтому спорщикам было проще «обнулиться» и разойтись миром, чем добиваться формального вердикта. По этой схеме харлемские посредники решили в своём городе все конфликты за полгода.
Тюльпаномания официально завершалась, хотя в Голландии некоторые кредиторы преследовали должников много лет спустя.
Рынок редких тюльпанов восстанавливался после катастрофы несколько лет. Цены реальных сделок приблизились к тысяче гульденов за луковицу, а затем начали плавное снижение. «Мусорные» сорта больше не вызывали ажиотаж. Нерентабельные фермы закрылись.
Главные герои «тюльпаномании» – редкие пестролистные сорта – вымерли спустя века, оставив после себя воспоминание как о символе «экономического кризиса», «безумства толпы» и «нестабильного свободного рынка». Писатели и историки написали сотни книг про абсурдность прошедших событий, но в жизни всё повторяется.
За несколько лет до ажиотажа вокруг криптовалют голландский банкир Нут Веллинк сказал: «Биткоины хуже тюльпаномпании. Тогда, по крайней мере, вы получали за свои деньги тюльпаны».
Для иллюстраций материала использованы репродукции картины неизвестного автора «Торговля тюльпанами», картины Клода Моне «Поля тюльпанов и ветряная мельница в Рейнсбурге», а также картины Гендрика Пота «Колесница Флоры».
